К трехлетию книгарни «ЛогвінаЎ» публикуем интервью с основателем книгарни, издателем Игорем Логвиновым. Присоединяемся к поздравлениям и пожеланиям долгих и плодотворных лет работы!

© pARTisan #19’2012

— Игорь, с самого начала издательство «Логвинов» сделало ставку именно на белорусскоязычную литературу. С чем это было связано? Очевидно, что это абсолютно нерентабельный с точки зрения коммерции проект.

Игорь Логвинов: Как раз в тот момент я уволился из издательства при Европейском гуманитарном университете. Думал, что делать дальше, понимая, что в принципе умею только печатать книги. «Только где и какие?» — думал я, как вдруг познакомился с молодым белорусским писателем Змитером Вишневым и «Буб-Бам-Литом».

Меня очень заразил драйв этих сумасшедших литераторов. Была аллюзия на какой-то белорусский серебряный век. Хотелось придумывать какие-то безумные, никому не нужные вещи, чтобы это объединяло большое количество людей — и всем было хорошо.

Я не могу сказать, что болел белорусскоязычной литературой. Я вырос в Белорусской Советской Социалистической республике, в которой существовало понятие городского и негородского языков. Белорусский язык был негородским. Уже потом я понял, каким это было издевательством над культурой, и осознал, что сам стал «продуктом» этого геноцида. Поэтому главным импульсом для появления издательства «Логвинов» стало то ощущение энерджайзера, которым меня заразили «бум-бам-литовцы».

— Легко ли было в 2000 году открыть свой издательский проект?

И.Л.: Если есть тот «драйв», о котором я говорил, то не важно, с какими сложностями столкнешься. Когда мы открывались, не было никакой финансовой поддержки, только энтузиазм.

Я чувствовал себя Миклухо-Маклаем, потому что приходилось учиться на собственном опыте, быть первооткрывателем.

Процедурно, наверное, Беларусь — самая сложная страна для открытия издательства. Но вокруг меня в тот момент было много заинтересованных в этом проекте людей, готовых поддержать инициативу. Поэтому, на мой взгляд, всё и получилось.

— Существовала ли помимо «драйва» еще и надежда на то, что белорусскоязычная литература может стать прибыльным делом?

И.Л.:  Издательство — это, в принципе, коммерческий проект. Но тогда для меня это был, в первую очередь, не бизнес, но авторы, которые что-то делали, и это было интересно. А то, что это может приносить какие-то доходы, было второстепенным.

С другой стороны, как раз в начале «нулевых» в Беларуси продолжалась эпоха «больших иллюзий». Поднималось национальное самосознание, все переосмыслялось, бурлило, и было ощущение, что именно сейчас все изменится. В итоге, как оказалось, ничего не получилось. Наступила эпоха «великих разочарований». Но тогда, в период тех больших ожиданий, возникло очень много хороших, а главное, нужных белорусской культуре проектов.

— Белорусской литературе очень сложно пробиваться на российский или западноевропейский книжный рынок. Авторов, которым это удалось, единицы: например, Альгерд Бахаревич с его «Сарокай на шыбеніцы», Виктор Мартинович с «Паранойей», Артур Клинов с «Малой падарожнай кніжкай па Горадзе Сонца». С чем вы связываете невостребованность белорусской литературы зарубежными читателями?  

И.Л.: Одна из ключевых болезней нашей литературы — это ее замкнутость на самой себе. Это литература, которая, на мой взгляд, не может производить нового смысла. Белорусские авторы совершенно не включаются — иногда сознательно — в общемировой контекст. Нельзя постоянно ковыряться в своей «ранке»: «Вот мы, белорусы, такие несчастные, подвергнутые культурному геноциду» и т. д.

Как говорит Александр Иванов, директор российского издательства «Ad Marginem», литература — это история, которая цепляет людей. У большинства наших литераторов, как мне кажется, как раз отсутствует внутренняя литературная потребность делать истории. Есть желание представлять себя, работать на «национальный проект», но нет желания быть конвертируемым и понятным другим. Белорусы, на мой взгляд, заковырялись в себе, в своих проблемах. В результате они сегодня совершенно оторваны от мира.

А мир изменился. Проблема национальности, наверное, осталась только в Беларуси. Белорусские литераторы, на мой взгляд, так и остались в том зарождавшемся на рубеже 1980–90-х национальном сознании.

Они не понимают, что во всем мире уже нет проблемы языка, но есть проблема репродуцирования смыслов. Когда я связывался с белорусскоязычной литературой, белорусский язык являлся важным посылом. Потому что это совершенно другой язык, он по-другому организован. Для меня тогда стало своеобразным открытием, когда я узнал, что того же Хайдеггера и Кьеркегора очень легко переводить на белорусский язык, потому что совпадают мышление и структура обоих языков. На русский, например, намного тяжелее переводить немцев: переводчикам приходится идти на компромиссы. Получается, что белорусский язык дает возможность создавать понимаемый всеми европейцами «месседж».

Поэтому тогда, в «нулевые», было ощущение, что это бурлящее поколение вместе с возможностью языка создаст нечто новое. Когда спустя 10 лет ничего не получилось, пришло не то чтобы разочарование, но понимание, что издательство «Логвинов» превратилось в некий замороженный в себе проект и неизвестно, сколько так будет длиться.

— Это проблема белорусского языка, который так и остался массово невостребованным в Беларуси, или проблема содержания нашей литературы?

И.Л.: Я думаю, это проблема территории, которая очень замкнута. С одной стороны, наши авторы настроены против всего русского. С другой — не желают соответствовать более жестким требованиям Европы, где нужно прикладывать больше энергии и усилий. У нас отсутствует среда, абсолютно нет конкуренции. Белорусский литератор не живет за счет гонораров — соответственно, для него нет мотивации. Наш книжный рынок поглощает 1000 экземпляров белорусской книжки, а экономику издательства на этом не построишь.

Более выигрышным вариантом остается поддержка малых литератур. Такая экономика успешно работает во всех странах, где любое малое издательство получает до 70% дотации от государства на поддержку национальной литературы. В Беларуси этого нет.

— Но государственным издательствам, таким как «Мастацкая літаратура», например, государство как раз дает такие дотации на издание белорусскоязычной литературы. Правда, ваши интересы, ваши авторы никогда не пересекаются…

И.Л.: Государство «кормит» свое «государство», это естественно. Ни в одной стране мира — может, только в Китае — не существует государственных издательств, потому что это очень дорого и сложно. Какой может быть интерес у государства? Только поддержка своей национальной культуры, для чего создаются различные программы, работают государственные фонды.

Беларусь в этом плане обсуждать бессмысленно, потому что в основе культурной политики лежит идеологический водораздел, когда главным приоритетом государства является не национальное, а интересы президента, правительства, каких-то отдельных корпораций.

Поэтому у нас содержатся нерентабельные государственные издательства, которые выполняют госзаказы на литературу, обслуживающую интересы власти. Да, в этих издательствах работают прекрасные люди, издаются хорошие книги, но форма организации этого букпроизводства абсурдна. Существуют идеологические согласования: правильный автор или не правильный, был на площади или нет. То есть важны не смысл, не национальная гордость, но «свой» это автор или «чужой».

Как, например, история с Владимиром Орловым. Это гениальнейший белорусский писатель нашего времени, один из тех, кого смело можно назвать достоинством белорусской нации. 10 лет назад после каких-то очередных политических или личных конфликтов ему было сказано, что он никогда не сможет издать свои книги ни в одном белорусском государственном издательстве. Как можно к этому относиться? Конечно, мы издаем его.

― С одной стороны, белорусской литературе не удается вписаться в мировой литературный контекст в связи с той замкнутостью, о которой вы говорили ранее. С другой, очевидно, что литературная индустрия у нас в принципе отсутствует. Авторы не могут жить на гонорары от своих книг, на написание которых тратятся годы. Мало того — они вынуждены издавать эти книги за свой счет, а потом сами же их распространять. В чем, как вам кажется, причины существования такого «литературного гетто»?

И.Л.: Их много. Во-первых, не сформирован рынок белорусскоязычной литературы, а расширяется он очень медленно. По статистике на 2007 год в Беларуси на белорусском языке издавалось только 7% книг. Это уже сильный показатель. Сегодня, я думаю, мало что изменилось. Все зависит от потребительского рынка, а большая часть населения читает на русском языке. Это вторая часть проблемы.

Если нет коммерческой составляющей и общественной значимости, то откуда появятся деньги, на которые сможет жить писатель.

Но повторюсь, медленно, но белорусский книжный рынок расширяется, с большего за счет студентов нового поколения, для которых белорусский язык становится языком свободы. Но для национального самосознания, как я уже говорил, поздно. Потому что такой проблемы в мире больше нет. Есть проблемы корпораций, транснациональных колоний, но не отдельных наций.

— То есть, чтобы белорусской литературе выйти из этого «гетто», нужно отказаться от приоритета национального и сосредоточиться на появлении множественности жанров, авторов, содержаний?

И.Л.: Да, в первую очередь, на производстве смыслов. Национальный тренд использовать очень трудно, продуктивнее — тренды смысловые.

Литература — это в любом случае смысл, история, эстетика. Это помимо художественной интеллектуальной литературы еще и детективы, женские романы, детские книги. 

Не важно, на каком языке это написано. Важно, что это родилось из белорусского языка, который дает человеку очень важные возможности. Яркий пример — Алесь Рязанов, автор, который создает какую-то невероятную поэтическую антологию. Это, на мой взгляд, поэт уровня Пауля Целана. Он про самые простые вещи умеет говорить очень емко и объемно. Это производство какого-то особого смысла, который я сам до конца не понимаю. Но это рождается именно из белорусского языка. Такое можно делать и в жанровой литературе.

— Как издательству «Логвинов» все-таки удается выживать, особенно в нынешних непростых экономических условиях?

И.Л.: Несмотря на то, что денег нет, а будущее не понятно, мы продолжаем жить счастливо и печатать книги. Есть какие-то проекты, которые более или менее окупаются. Например, хорошо продаются книги Андрея Хадановича или литераторов новой генерации. Но это составляет только 5–10% нашей деятельности.

В основном, издательство двигается «на ощупь». Например, «Галерэя Б», которую ведет литератор и философ Игорь Бабков и в которой печатаются произведения современных белорусских авторов, претендующие на значимое место в литературе. Это Валентин Акудович, Игорь Бабков, Антон Францишек Брыль, Олег Минкин, Наталья Хаританюк и другие. В этом году планируем запустить серию «Кнігарня «Ў», в которой будут переизданы самые ключевые и значимые для белорусской литературы и культуры книги за 200 последних лет. Особое внимание уделим литературе периода «возрождения» 1980–90-х. Редактором серии выступит белорусский философ Валентин Акудович.

— Какие, на ваш взгляд, перспективы у белорусской литературы?

И.Л.: Удачным, на мой взгляд, получился последний проект Натальи Хаританюк с ее «13 историями про мертвого кота». Стоит также отметить «Дзверы, замкнёныя на ключы» Виталия Рыжкова и перевод романа Д. Р. Толкина «Каваль зь вялікага Вутану» Антона Францишка Брыля.

То есть, несмотря на мою личную усталость, мне кажется, что белорусская литература будет. Возможно, не такой, какой мы ее себе представляем.

Но голоса молодых, которые продолжают прорываться и настойчиво звучать, — хороший знак. Во всяком случае — для меня.

Беседовал Алесь Борисевич

Праздновать свой день рождения книгарня будет  3 февраля.  Целый день будет действовать невероятная система скидок! А 2 февраля состоится читательский фест «Ланцуговая рэакцыя».

Фотографии © Игорь Ганжа; спецпроект pARTisan #10’2010 «Конец слов»

Мнения авторов не всегда совпадают с позицией редакции. Если вы заметили ошибки, пожалуйста, пишите нам.

При перепечатке статьи использование авторского визуального материала строго запрещено.