© pARTisan #22’2013. Публикуется фрагментами. Полностью текст можно прочесть в последнем номере журнала.

Один из самых интересных европейских проектов мемориализации памяти о Холокосте был создан немецким художником Гюнтером Дэмнигом в 1993–94 годах. У него появилась идея «камней преткновения» — небольших бетонных кубов, покрытых сверху латунью, на которой были выгравированы имена нацистских жертв. Эти «камни преткновения» были вмонтированы в мостовую перед домами погибших людей. И те, кто живет сегодня, прогуливаясь по городу, идя по своим делам, могли обратить внимание на прошлое и подумать о нем.

Так память, с одной стороны, была встроена в повседневность, актуализирована, а с другой стороны, она получила индивидуальное измерение: мы вспоминаем конкретных людей, избегая абстрактного представления о трагедии.

Если же обратиться к белорусскому контексту, то очевидно, что у нас не хватает таких инициатив, и речь идет не только о памяти о Холокосте. Вся история евреев, живших в Беларуси, хотя и зафиксирована каким-то образом, даже мемориализирована, до сих пор воспринимается не как полноправная часть общей белорусской истории, а скорее как «абстрактная» история Других, о ком принято вспоминать иногда, но не так уж часто. Если воспользоваться термином, взятым из психоанализа, и придать полемическую остроту началу статьи, то речь идет о «вытеснении», об определенном избегании проговаривания «еврейской темы» в публичном пространстве, в системе образования, в других сферах.

Эта тема превратилась в своеобразный «камень преткновения» для белорусского общества. Как сложилась такая ситуация?

От нации к постнациональной реальности

После распада СССР в 1991 году многие белорусские историки переключились с «советской истории» на написание истории белорусов как отдельной нации. Слово «нация» стало своего рода фетишем, «национальное строительство» стали осуществлять не только в настоящем, но и в прошлом, переписывая прежние исторические нарративы и конструируя образ нации, существовавшей «всегда».

Спустя 20 лет после этих событий, сегодня, взгляды белорусских историков на проблематику «нации» и «национального строительства» стали меняться, при этом не только под действием заимствованных из внешнего контекста теоретических подходов к изучению национализма, но и в результате социальных, политических и иных изменений, произошедших в самом белорусском обществе. В частности, «белорусская нация» воспринимается сегодня скорее как «модерное явление», как то, что стало приобретать черты реальности в ХІХ веке, а не намного раньше.

Изучение «национальной истории» предполагает теперь более глубокий анализ процессов «формирования нации», в том числе и с выяснением пределов применения конструктивистских и иных теорий наций и национализма в белорусском контексте. Если говорить о конкретных публикациях, в которых отражены эти изменения, то можно упомянуть и вызвавшую дискуссии «Историю белорусского национализма» В. Булгакова, «Этническую историю Беларуси XIX — начала XX в.: В контексте Центрально-Восточной Европы» П. Терешковича, попытки осмысления опыта проекта «Адраджэння» 1990-х гг. в работах В. Акудовича и так далее[i].

Пока все эти вопросы обсуждались внутри страны, за пределами Беларуси стали говорить о «постнациональной реальности», в рамках которой прежние категории анализа проблемы нации и национализма перестают выполнять свою эвристическую функцию. Изменение характера «национального государства», процессы европейской интеграции, развитие социальной теории предполагают иное видение прежних проблем. Стоит также обратить внимание на то, что постнациональная перспектива как попытка сделать следующий шаг, уходя от привычного модерного дискурса национализма, обнажила одну очень важную для белорусского контекста проблему.

В начале 1990-х годов обращение к теме «нации» и «национализма» было связано с желанием ускорить процесс внешней деколонизации нашей страны, буквально освобождавшейся от своего советского прошлого (в 1991 году, когда СССР перестал существовать, объявили о независимости Беларуси). Это привело и к постановке проблемы внутренней деколонизации, в рамках которой стали обсуждать, например, проблему «креольской идентичности» белорусов, соединившей в себе казалось бы «несовместимые» вещи (советскую идентичность, нарождающуюся национальную идентичность и так далее), что было данью постколониальным исследованиям[ii]. Но затем мы видим явную стагнацию процесса внутренней деколонизации нашего общества.

Авторитарный режим, установление которого началось в 1994 году, заморозил политическую эмансипацию общества, сделал невозможным публичную артикуляцию интересов социальных групп. “Политическое” во многом определило и академическую ситуацию. В области истории и изучения проблем нации и национализма это отразилось в том, что по-прежнему остаются «невидимыми» в настоящем и прошлом социальные и иные группы, внимание которым можно было бы уделить или же, хотя бы, изменить способы их репрезентации. Конструируемые сегодня в Беларуси модели коллективной идентичности мало ориентированы на будущее, в том числе и «постнациональное», скорее они призваны легализовать право «не быть современными», утверждая замкнутость и гомогенность моделей создаваемых «воображаемых сообществ», фактически игнорируя условных «Других»[iii].

Один из интересных примеров в связи с вышесказанным – появление мультфильма «Будзьма беларусамі: гісторыя Беларусі за 5 хвілін». Этот медийный продукт создавался почти академически (анализировались данные социологических опросов, были консультации с историками), и как объявили его создатели, целью было следующее: «Праект мае на мэце зацікавіць беларускай гісторыяй і культурай шырокае кола людзей. Стваральнікі праекта перакананыя, што менавіта гэтыя каштоўнасці сёння могуць аб’яднаць такіх розных беларусаў»[iv].

Насколько удалось показать в нем «разных белорусов»? В этом ролике практически нет «женщин», нет в нем и представителей этнических групп, появление которых могло бы как раз продемонстрировать, например, «мультикультурализм» и терпимость эпохи ВКЛ, о которых столь много говорится. И нет, конечно, евреев, живших на территории Беларуси более шести веков.

Насколько это типичный поход? Если посмотреть изданную в 2011 году под авторством известных белорусских историков А. Кравцевича, С. Токтя и А. Смоленчука коллективную монографию «Белорусы: нация Пограничья»[v], то можно увидеть, что там «пограничный» характер белорусской истории и культуры рассматривается через призму отношений между «Западом» и «Востоком», между «православием» и «католицизмом», через конфликты между «польскостью», «русскостью» и «белорусскостью», но явно видно отсутствие анализа культурных влияний, не попадающих в политические актуалии.

Например, еврейская составляющая почти выведена за пределы «Пограничья». Вернее, она присутствует только там, где ее можно точно ожидать — в главах, посвященных памяти о Второй мировой войне, когда приводятся отрывки устных интервью, в которых респондентов спрашивали об их отношении к убийству евреев во время войны[vi]. Было бы странно, если бы и этот материал отсутствовал, но мы здесь явно сталкиваемся с тенденцией — евреи появляются «внезапно», убийство евреев во время войны лишено «истории», либо эта история коротка и связана исключительно с «приходом фашистов».

При написании данной статьи было задумано сказать о проблеме описания истории евреев в Беларуси на конкретных примерах, один из которых — масштабный академический проект, реализованный коллективом авторов из Института истории АН РБ, издавшими шесть томов «Гісторыі Беларусі» (первый том вышел в 2000 году, последний — в 2011 году). Если просмотреть все шесть томов этого издания, то можно увидеть, что история евреев, живших в Беларуси, занимает от силы не более полноценных пятнадцати страниц, наполненных достаточно однообразной фактологией. Евреев в основном описывают как часть статистики «этнических меньшинств» или «демографических процессов» или как «религиозную общину», которая не вписывается в рамки православия и католицизма (темы разделов и содержание обозначены в примечаниях к данной статье)[vii].

Конечно, можно спорить о том, насколько это количество страниц релевантно тому, что происходило в реальности, но суть проблемы заключается не в количественном показателе, который всегда можно изменить, а в тех подходах, которые доминируют при анализе проблематики, связанной с историей евреев в Беларуси.

На наш взгляд, существующие сегодня в Беларуси представления о том, что такое «национальная история», нуждаются в пересмотре.

Постнациональная перспектива означает, по сути, что мы должны продолжать разговор о нации, национальной идентичности, памяти и истории не в том виде, как он у нас идет (только с точки зрения внутренних проблем, локальной, белорусской перспективы), а помещая наши проблемы в гораздо более широкий (в частности, европейский) контекст. Также это означает, что мы имеем сегодня дело с новыми способами конструирования коллективной идентичности, которые предполагают открытость и диалог по разным направлениям. Часть такого диалога — переописание истории евреев, живших в Беларуси, исходя из тезиса об общности истории всех, чья жизнь и судьба были связаны с судьбой страны. Можно ли это сделать? Для ответа на этот вопрос необходимо более подробно обратиться к содержанию упоминавшихся выше шести томов «Гісторыі Беларусі».

<…>

Модерный национальный проект и евреи 

В XIX веке, согласно четвертому тому «Гісторыі Беларусі», один из существенных факторов положения евреев в Российской империи и входивших в нее белорусских землях — формирование «черты оседлости», запрета на проживание евреев за пределами городов и местечек. Количество евреев на территории белорусских земель, как обозначают авторы издания, к 1897 году (год переписи населения) составило 1 202 000 человек (это 53% от всего городского населения и, например, 84,5 % среди купцов). Рассказ о черте оседлости предполагает обычно акцент на проявлениях дискриминации и ограничений со стороны «царской власти», но крайне важно показать, что ситуация отнюдь не ограничивается только ее узко понятыми политическими аспектами, хотя и это важно.

<…>

Как раз историю черты оседлости, было бы интересно описать не только с внешней перспективы, но и изнутри, как историю освоения еврейским населением собственной идентификации и вписанности/невписанности в социальную структуру Российской империи. Это позволило бы понять очень многое, в том числе и участие еврейского населения в конце XIX века в разного рода протестах, в том числе и в революционном движении, в ходе которого позже (хотя это было и неочевидно в начале), в 1917 году, пришли к власти большевики. Помещение участия евреев в протестном движении в более универсальный контекст появления социального протеста, свойственного для многих стран Европы в XIX веке, помогло бы избавиться от бытующих представлений о «еврейском заговоре» и других подобных вещах.

Евреи сыграли огромную роль в развитии городской культуры Беларуси в XIX веке, но почему об этом практически ничего не написано в четвертом томе «Гісторыі Беларусі»? Один из ответов связан с тем, что как раз в этот период (вторая половина XIX — начало XX вв.) постепенно оформляются контуры белорусского национального проекта. Для авторов издания актуальной, в этой связи, является проблема национальной субъектности белорусов, наличия у них возможностей и ресурсов для «нациостроительства» в этот период. В этом смысле, факт о том, что большинство белорусов проживало в сельской местности, делает «еврейский» город и евреев опять Другими, чужими по отношению к процессу белорусского нациостроительства.

Но самое интересное заключается в том, что как раз можно связать все эти якобы не пересекающиеся факты и поставить вопрос иначе:

как беларусы выстраивали свою идентичность, свою субъектность, оглядываясь на евреев, как евреи участвовали в этом процессе.

И ответить на него не негативно, мол «евреям» это было не интересно (опять же, делая субстанциональные обобщения), а академически и творчески, показывая как решалась проблема самоидентификации евреев и белорусов в повседневности и на уровне других практик, что позволит, на наш взгляд, обнаружить новые измерения субъектности. Если, конечно, не сводить ее только к проблеме «национального активизма» в конце XIX — начале XX века как единственной существовавшей формы активности.

И конечно стоит проанализировать оформление в белорусском контексте нового, «модерного» антисемитизма, политические и «теоретические» аспекты которого позже предопределили не только Катастрофу белорусских евреев в годы Второй мировой войны, но и некоторые черты советской национальной политики, ситуации до и после Второй мировой войны. 

Советские евреи и постсоветская ситуация «прощания с евреями» 

В 5-м и 6-м томах «Гісторыі Беларусі» описывается история евреев в советский и постсоветский период истории Беларуси, в том числе и трагические события Второй мировой войны. В 5-м томе, например, в разделах о Второй мировой войне, нет слова «Холокост». Как минимум, это объясняется не слишком активным желанием ряда историков работать с понятиями и определениями, приходящими из внешнего контекста начиная с 1990-х годов и нарушающими привычный нарратив о войне, созданный еще в советскую эпоху. Но если обратить внимание на то, что в историографическом обзоре, предваряющем этот 5 том, нет никаких упоминаний о работах белорусских историков, изучающих проблематику Холокоста, то становится понятной явная ангажированность авторов издания[viii].

Еще один аспект проблемы связан с тем, что геноцид евреев и Холокост стали изучать основательно, с применением новых подходов лишь в 1990-е годы, и это было важным событием, показывающим общественные перемены в Беларуси, но внимание только к этой проблематике, отсутствие историографической традиции, системно и междисциплинарно описывающей историю евреев в Беларуси до Холокоста, делает изучение Катастрофы «вещью в себе», формирует стереотипы в массовом сознании. Очевидно, также, и то, что при наличии работ белорусских историков, посвященных истории евреев, эти темы мало выводятся в публичное пространство, нарушена коммуникация между обществом и академическим сообществом.

Мы не так уж много можем прочитать в 5-м томе «Гісторыі Беларусі» об истории евреев в межвоенный период в Беларуси, их участии в процессе «социалистического строительства». Чуть больше, уже в 6-м томе, говорится о том, что Катастрофа белорусского евреев в годы Второй мировой войны и резкое сокращение его численности привели к разного рода последствиям. Одно из них — изменение характера городской культуры Беларуси, что до сих пор мало описано в белорусском контексте. Это же касается политических и иных аспектов положения евреев после Второй мировой войны в Беларуси. Авторы издания, правда, в шестом томе, довольно подробно пишут о кампании государственного антисемитизма, развязанной в конце сталинской эпохи, но все предыдущее содержание пяти томов никак не объясняет то, что такое «антисемитизм», почему он появился, и почему мы сталкиваемся с этим явлением в советском контексте.

Ассимиляция евреев после Второй мировой войны, утрата ими ряда культурных особенностей рассматривается скорее опять как процесс, происходивший с ними как отдельной группой, хотя и помещается в более широкий контекст советской национальной политики, затронувшей все этнические группы в БССР. В шестом томе, например, упоминается феномен еврейской эмиграции из БССР (и СССР) в 1970-е годы, но этот феномен рассматривается как периферийный по отношению к тому, что происходило в советском обществе, отделяется от общего контекста социальных, политических и иных проблем.

В итоге, когда авторы шестого тома «Гісторыі Беларусі» описывают ситуацию после 1991 года, им уже практически нечего сказать о евреях в белорусской истории:

они уехали, а все, что надо было сказать в этом случае, уже сказано, в довольно специфическом виде, с евреями уже попрощались, это неактуально для сегодняшней Беларуси.

Актуализация памяти ради настоящего и будущего 

Таким образом, мы видим, что постнациональная перспектива предполагает в белорусском контексте переосмысление целого комплекса проблем: этничности, конструирования идентичности, функционирования социальной структуры и анализа властных отношений и так далее. Привычные способы описания «национальной истории» почти исчерпали себя, и они, самое главное, мешают видеть самих белорусов иначе, не говоря уже о всяких «Других».

Зачем нам сегодня в Беларуси вспоминать о евреях, делать их частью уже нынешней «повседневности» и пытаться, в соответствии с названием этой статьи, искать им «место» в белорусской истории? У евреев уже давно есть такое место, но распространенные сегодня в Беларуси представления о «национальной истории» не позволяют нам заметить эту очевидность.

И, самое главное, создать такой исторический нарратив, в котором евреи не выступали бы всего лишь Другими, на фоне которых удобно конструировать национальную идентичность нашей «основной» этнической группы.

Бытующие сегодня стереотипы о евреях, ужасающие комментарии на Интернет-форумах по поводу того, что евреи слишком озабочены «своим» Холокостом, амнезия по поводу роли евреев в истории и культуре – все это свидетельствует о необходимости пересмотра сложившихся в белорусском контексте практик работы с памятью и историей. «Отсутствие» евреев в исторических нарративах в Беларуси (в том числе и буквальное отсутствие, в стране) всего лишь означает наличие проблем у тех, кто остался, но так и не смог критически переосмыслить прежний опыт. Возможно, было бы хорошо начать с появления «камней преткновения» во многих белорусских городах и бывших «местечках».

Алексей Браточкин

Фотографии © группа «Revision»; диск «Bel Art» (медийный каталог работ белорусских современных художников).

Мнения авторов не всегда совпадают с позицией редакции. Если вы заметили ошибки, пожалуйста, пишите нам.

При перепечатке статьи использование авторского визуального материала строго запрещено.